Читаем без скачивания Пьесы [сборник] - Жан Жене
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
МАДАНИ (просыпаясь). У тебя есть для меня кофе?
МАТЬ. И правда… зачем я пришла? (Мадани.) Пей свой мокко, старик!
Комментарии к восьмой картине
В начале сцены актер, исполняющий роль Уст, выходит слева, из той части, что ближе к залу, он идет в глубину сцены, где останавливается и замирает.
Вся эта сцена играется в быстром темпе, легко и живо: именно в этой сцене реплики особенно наслаиваются друг на друга.
Само собой разумеется, что голоса (тембры) должны быть подобраны так, чтобы было понятно, что они говорят, особенно когда они накладываются один на другой.
Начиная с реплики «Ты действительно рот Си Слимана?» вплоть до реплики «Если тебе больше нечего мне сказать, спокойной ночи…» Мать кружится в танце вокруг Си Слимана, переступая с ноги на ногу, он при этом совершенно неподвижен, словно в оцепенении.
В этой сцене надо следить за темпом. После очень быстрого движения — медлительность, торжественность. Короче говоря, я хочу, чтобы публика понимала, что это игра Вызывание духа. Но мне хотелось бы, чтобы эта Игра взволновала зрителя настолько, чтобы он задался вопросом, а не кроется ли за этой Игрой реальность: иначе говоря, нужно, чтобы взаимоотношения актеров и Духа были настолько фамильярны, что у зрителей возникало бы ощущение, что явление Духа так же естественно, как готовка супа или как тайное голосование.
Но читающий эти комментарии не должен забывать, что действие происходит на кладбище, что сейчас ночь и что где-то именно в этот момент выкапывают покойника, дабы похоронить его в другом месте.
Картина девятая
Четырехстворчатая ширма выдвигается слева, она изображает крепость.
Лейла одна. Возле нее — цинковый таз. Она достает из-под юбки несколько предметов, которые раскладывает на столике, прикрепленном к стене. Она разговаривает с предметами. На Жандарме — треуголка, белые перчатки, у него густые черные усы. Как и все европейцы, он выше ростом, чем арабы (около двух метров.)
ЛЕЙЛА (вынимая терку). Привет!.. Я не злопамятна. Хоть ты и стерла мне кожу живота, я тебя приветствую… Ты встречаешь новый день. Здесь дом Матери. И Саида. Тебе особо нечего здесь делать, в чечевицу обычно не трут сыр… чтобы развлечь тебя, я буду тереть себе пятки. (Вешает ее на стену. Лезет под юбку, шарит там и достает лампу с абажуром, ставит на стол.) Что мне делать с лампой, ведь у подножия крепости, в этих руинах нет электричества… Ладно, будешь у нас тут отдыхать, дорогая лампа… Если тобой постоянно пользуются, становишься злобной… (Она достает из-под юбки стакан, который едва не роняет.) Не придуривайся, или я разобью тебя!.. Разобью, слышишь… разобью.
Пауза.
И чем ты тогда будешь? Осколками стекла… разбитым стеклом… черепками… (Торжественно.) Или, если я буду такой доброй, обломками… стеклянными брызгами!
Мать уже вошла и уже какое-то время смотрит на нее и слушает.
МАТЬ. Ты хорошо работаешь.
ЛЕЙЛА. В своем жанре я неподражаема.
МАТЬ. А это что?
ЛЕЙЛА (со смехом). Последний трофей.
МАТЬ (тоже смеется). Где взяла?
ЛЕЙЛА. В доме Сиди Бен Шейка. Я влезла в окно. (С улыбкой.) Да, теперь я и через окно могу лазать.
МАТЬ. Тебя никто не видел? Тогда положи здесь. (Указывает на табуретку, объемно нарисованную на ширме. Лейла, с помощью уголька, рисует над сто лом часы.) Тебя опять накроют. А главное, теперь и спрятать негде, ведь из-за тебя у нас теперь нет нашей хижины. У нас теперь только свалка, общественная помойка, и нас легко будет обвинить.
ЛЕЙЛА (непринужденно). Тогда в кутузку. С Саидом вместе. Ведь теперь мы должны ходить из деревни в деревню, так же, как из тюрьмы в тюрьму… С Саидом.
МАТЬ. С Саидом?.. (Угрожающе.) Я надеюсь, ты не будешь воровать для того, чтобы соединиться с Саидом?
ЛЕЙЛА (несмотря на чадру, отчетливо видна ее мимика). Почему бы и нет?
МАТЬ (грубо). Нет. Ты не осмелишься. А он, он тебя не хочет.
ЛЕЙЛА (непринужденно). О, успокойтесь, я ничуть не влюблена в вашего девственника!
Пауза.
Мне другое нужно.
МАТЬ (с интересом). А!.. У тебя есть что-то другое? Ты ведь не можешь никого иметь…
ЛЕЙЛА (со смехом). Да нет! Никого и ничего, ни Саида. (Важно.) Меня занимает одно большое дело.
МАТЬ. Чтобы вонять еще больше?
Лейла смеется и заканчивает рисовать часы.
МАТЬ (поднося свечку к часам). Очень красивые. Мрамор или галатит?
ЛЕЙЛА (с гордостью). Галатит.
В этот момент Лейла поворачивается к Матери спиной, а Мать в свою очередь поворачивается спиной к левой кулисе. Вдруг из левой кулисы выходит Жандарм. Он медленно приближается широкими осторожными шагами, озирается, но без удивления.
ЛЕЙЛА (делает реверанс, глядя вправо, то есть в сторону, противоположную от Жандарма). Это я — жена Саида, входите, Господин Жандарм.
Жандарм все еще осматривается. Видит часы, нарисованные на ширме.
ЖАНДАРМ. Так это вы. Вас видели, когда вы выходили из дома Сиди Бен Шейка. Вы отодвинули занавес из стекляруса, висящий над входом. Бусинки зазвенели… Ваше отражение видели в зеркале, когда вы убегали… Часов уже не было…
Пауза.
Это они!
МАТЬ. Часы всегда здесь были, муж привез мне их из Мобёжа.
ЖАНДАРМ (с подозрением). Когда?
МАТЬ (поднимаясь). Давно. Они уже давно здесь, эти часы. Представьте себе, когда Саид был совсем маленьким, он их полностью разобрал. Полностью. Все детальки, чтобы посмотреть, что там внутри, и все пружинки сложил на тарелку, он тогда был еще совсем маленький, и как раз я вернулась, давно это было, вы понимаете. Вернулась я от бакалейщика, и что я вижу на полу… (Делает гримасу.) Прямо
